«Повинные и запертые двери…»
Повинные и запертые двери,И жалость не сподобится на шик!Сумеет ли та гордость еще верить,Что за судьбу сойдет и черновик?!Сумеет ли прощать то состраданье,Что не заменит роскоши былой?О, сколько много выстраданных знаний —И мною износившись, как ценой…
«Этот день – как счастье лучшее!»
Этот день – как счастье лучшее!Этот день тобой горит!Я у лучика подслушала,Как в объятьях наших спит.
Ох, без дома – одиночество,Оторвался от небес,И согреться ему хочется,И остаться с нами здесь.
Разве нам любви не поровну,Да еще с лихвой, поди!Неужели бросим воронамЭтот лучик из груди?!
Разве мало света нашегоОтогреть и защитить,И не нам ли сквозь вчерашнееЭтот луч с утра горит?!
Зимовали мы как дышится.Луч – то бегать, то летать.А лучи парили птицамиЗа окном – весну встречать!
Огляделись мы по комнатам,Сердце слушали в груди —Стал наш дом и мал, и стоптанный…Вышел срок.Лети! Лети!
«Я не тобой больна, а сущим вздором…»
Я не тобой больна, а сущим вздоромВоображения души живой,В которой не найду тебе укора,Болеющему ревностно другой.
Мне ревность не к лицу – не мой оттенок.В моем воображении всегдаТы даришь мне картины из конфеток —И плачут те под слёзы свеч… ВодаСмывает поцелуев сладкий порох,И вновь горим, взрывая мокрый пленВлюбленного в объятиях влюбленных,Не зная закулисной лжи измен!..
В моем воображении не больноУходят люди, когда вышел срокЛюбви воображенной… Эх, раздолье!В огромном поле – ветер да цветок!
«однажды вечером меня не станет…»
однажды вечером меня не станет…а разве жизнь была в том гордом стане?а разве музыка звучала в песне,когда ей ноты были неизвестны?
«…И каждая ладонь найдет свою фигуру…»
…И каждая ладонь найдет свою фигуру,как и поэт любой найдет себе чтеца!
«Душа – непостоянная подружка…»
Душа – непостоянная подружка,Меняет свои нравы на раз-два:То с горя просит пушкинскую кружку,То развевает в танце рукава.
Душа как стиранное на ветру белье:Вся мокрая, но пахнет аккуратно.И ей под стать бы всё мое житье,Когда б по-умному прожить обратно.
«Углем беда рисует чью-то душу —…»
Углем беда рисует чью-то душу —Нанизывает штрих, плетя узорБезрадостной судьбы, земле не нужной…И подписала.Смертный приговорЛежал безжалостно на кипе приговоров.Беда пошла слегка передохнуть,И тут, взорвав безликость коридоров,В окно ворвался ветер – полоснутьПо горькому пристанищу рисунков!Листы взлетали стаей голубей —И прочь в окно, скользя по веткам,стрункамЖивой земли и радости детей!
Вернулась подписавшая на местоИ бегала по кабинету тьмы:Ловила души – в смертные арестыИ забивала окна той тюрьмы!
В осеннем парке говорили долгоСпасенные от смерти души тех,Кто и не знал, что дышит новым сроком,Ругая ветер и рожденный снег…
Монолог смертного одиночества
«Пусто. Оглохла гостинаяОт вековой тишины.Стало невыносимоВидеть себя со спины.
Где-то на запад – потеряно.Где-то на юге – нашлось.Где-то на север – посеяно.А на востоке – срослось.
Встану лицом к желанному —К должному встану спиной.И заживу по-старомуЯ с пустотой озорной.
Все в моем доме повЫносит.Зябнут углы голышом.Выгребет, вымоет, высосет.Чисто. Но мертвый дом.
Нет паутинок танцующих,Скрипа просыпанных крох.Даже пылинок воркующихШепот любви занемог.
Вещи живут на мусорке.Мир сиротою стал.Нет ни стихов, ни музыки.Голос немой одичал.
Тихо. Стерильно – до уксусаВ центре гортанных тисков.Чище уже не получитсяВымыть себя от снов»… —
Так говорила соседка,Похоронив всех трех.Сыпля мимо тарелкиЖизни смеющихся крох..
Всем, кому ведомо…
Гудит. Скулит. Мигренью рвет рассудок.Царапает, как снежный коготь вьюг.Глаза устали в пытке вечных суток,И вены оборвАлись в пульсе рук.
Искрошен потолок ударом взгляда,И мертвый снег на губы с высоты.И лучше гроб, чем спальня как палата,Где простыни – набойные бинты
В рисуночек – царапающий спину,Каккоготь недоношенной луны.И только сердце – к дочери и сыну,Когда ЕСТЬ дочери и/или сыны.
Из раны пораскромсанной надеждыТы прорастаешь веной в голый войИ через боль – уродлив и потешен —Вновь возвращаешь смех душе седой!
«Истрачены слова, умолкли строчки…»
Истрачены слова, умолкли строчки.В огромном небе ангел не нашелТот путь, что стал бы радости короче.Стоит без дела оголенный стол.
Я дни и ночи забываю кушатьИ забываю грамотное «есть»,И мертвые дочитанные душиКружАт вокруг меня. О, Tod!о, best!
О, избавленье! Языки глотают.Ни пира, ни веревки, ни стихов.Истрачено. И, сесть с какого краю,Не знаю средь овалов и кругов.
«За окном столько солнца – огромного!.. Белого снега…»
За окном столько солнца – огромного!.. Белого снега.На вершине непознанных всходов и то не светлей!На снегу оставляет свой след торжество человекаИдущего. В лабиринте звенящих огнейНе запутать бы путь свой, пьянея от чуда такого!Ты, вчерашний, мрачнея от ссоры вчерашней с собою,Непогодой расхлябанной узами комнаты скован,Нынче каждый свой шаг – словно в благовест!.. Вырванный войИз груди рассыпается снегом дороги невинной,Где не видно тропы, но и радостней путь открыватьИ искать чье-то сердце под белой живой пелериной,Находя свое сердце в груди той!.. и вместе стучать!..
Вот и я, каждый раз, когда хмарь непогодыНа печальные листья роняет печальную дрожьМоросящих дождей, жду звенящие соты —Меда чистого, что на губах чистых пьешь…
Любовь не любовь
Не фантазия – и не правда.Это просто любовь – и всё!Сложносвитая – и рулада.Поцелован.Убит.Унесён.
Вся фиеста!.. Весенние слюни —Если дальше, в ноябрьском дожде,Ветер в сердце заглянет и дунет —И сбежишь – будто время беде!
Только ветер запрятался в ворот!И на ушко шептал: «Эка ты!Приболел я. Чихнул. И всего-то.А у вас – захлебнулись мосты!..»
Отогрелся под мехом – и жарок!Прилетел на крыльцо, где – ОНА!Ей румяные листья в подарокРаструсил – словно труса прогнал!
То любовь – не любовь, если – ПРОСТО.То лишь просто – пока хорошо.А приходит осенне, морозно… —Клен не листьями сыплет – душой!
И изменные души – метлою!Нет ни свитков уже, ни рулад.Эй, влюбленный этой весною, —Пусть звенит поцелуй – в листопад!
Как я стала жаворонком
(шутливое)
С утра не движется. ИстомаВчерашней одури любви.Рассвет завоевал полдома,Остановился: луч не рви!
Смиренно, ласково мурлыча,Прилег вздремнуть – узнал, как спать!И захрапел – до неприличия,Пугая нервную кровать!
Спать расхотелось мне с рассветом.Теперь, как только он ко мне,Я прочь с кровати. Лето! Лето!Четыре тридцать на стене…
Я два часа мозги сверяю.Пишу-чай-кофе-макияж.А к девяти уже сбегаюОт всех разбуженных Наташ!
И шторы звездные напротив,И поцелованы глаза —Рассвет всегда меня находитВсесущим хохотом ферзя!
Бузят в часах невинно стрелки,И вопиет мой вопль в груди!А если друг, безбожник меткий,Однажды не придет будить?!
Вместе
Когда б тебя не знала яВ огромном сне людей,Скиталась бы вокзаламиСредь чехорды путей.
Смеялись бы отчаянноЧужие поезда.А под мостом качалась быЧужая высота.
(Высоким людям людноВысокое найти.«Остановите Судный!» —К любимому сойти.)
Пошла бы мучить Космос,Ища себе приют.Хватала бы за космыКометы – пусть ведут!
И сотни жизней вечныхИскала бы тебя!И выдоила б Млечный —Чтоб на Земле судьба.
И как же это здорово,Когда гудит мороз,Что рядом наши головыИ влажный добрый носУ нашего сопящегоЛюбимого кота.Как будто счастью нашемуС кометы – полхвоста!
«Вчерашним умом не мудреешь. Посажен. Откопан…»
